Зависимость – системная болезнь или «кто пойдет на расстановку»?
Зависимость – системная болезнь или «кто пойдет на расстановку»?
Простым языком это означает, что если ваш муж, сын, дочь, отец употребляют, то это не только их проблема, а в равной степени ваша. Болезнь приходит в систему, в семью, где без нее невозможно обойтись. Так, чтобы поддерживать некий процесс, чаще всего позволяющий куда-то не смотреть, выдерживать боль, или наоборот что-то лигитимизировать, например, возможность дистанцироваться (от жены и детей: время от времени пьяный сплю на диване и три дня ко мне никто не подходит, ем-полнею и это сохраняет меня от близости с мужчинами).
Зависимый член семьи – «трубач» системы, сигнализирующий о том, что в ней что-то поломалось, и не сегодня, и не вчера, а во многих случаях еще раньше, зависит от степени тяжести употребления и наследственности.
Это к частым вопросам о том, можно ли расставить пьющего близкого и поможет ли? Можно расставить того, кто приходит сам и этого желает. Человек находящийся в употреблении очень редко, практически никогда, придет на расстановку или в терапию, даже осознающий, что он зависим и «как бы надо с этим что-то делать». Движения у него нет. Почему? Он уже СПРАВИЛСЯ. С невыносимым для себя как смог. Ему в его невыносимости ничто другое не помогло и никто… Память об этом, своем бессилии и оставленности живет вместе с веществом и хорошо закрывает потребность зависимого прятаться от запредельной для него боли. И кстати, он уже с ЭТИМ в контакте, а мы родственники и терапевты – нет, пытающиеся заставить зависимого «бросить» для нашего удобства. Это всегда бесполезно.
Как здесь помогают расстановки? Именно, могут хорошо проявить то, что «болит» в системе, увидеть, о чем «трубит» зависимый. Чаще всего стыд, вина и страх, несовместимые с жизнью чувства – последствия системных травм: тайные истории, и явные (разводы, незаврешенные отношения с отягощением, оставленные дети в системе, убийства (самоубийства), потеря достоинства, пропавшие без вести члены системы, большие истории как-то репрессии, раскулачивания, война).
Кто в это может смотреть и кого расставлять? По опыту, того, кто больше всех заинтересован в исцелении зависимого. То есть, со-зависимого. Он уже в связи и именно ему поле являет посмотреть в непрожитое системы, он, как правило, имеет ресурс и устойчивость, чтобы прийти на расстановку и оставаться в контакте с происходящим. Может оказаться, что изначальная проблема в нем самом (сын может употреблять, не выдержав роли мужа для своей матери, когда она рассталась с его отцом, или попросту неся мамину динамику оставленности или расщепления в ее младенчестве) – всегда очень индивидуально. Ну, и конечно, повторюсь здесь, сам зависимый может заказать себе расстановку, зависит от степени тяжести на данный момент употребления, одновременного лечения медикаментами и наличия ресурса. Есть ли у него терапевт, который его потом соберет и выровнит после встречи с возможно очень тяжелой для проживания историей. Срывы никто не отменял! Это вообще обязательная часть выздоровления, к слову сказать. Но провоцировать срыв расстановкой… не уверена, что стоит. Здесь как раз хорошо бы внимательно и тихонько послушать полями, помедлив принимать решение. Цена высока. Любой срыв может стать последним у наркомана, да и у алкоголика с поставленным диагнозом.
Так, расстановки могут проявить то, что происходит в семье, на что зависимость показывает, что необходимо поправить системно или дать движение в место, которое заблокировалось. Но не могут влиять на разрушенную печень или нервную систему, также на дальнейшее изменение социального окружения и рефлексию чувств, чем занимаются другие специалисты. Так что, и в этом аспекте – зависимость лечится многоуровнево. Факторы, влияющие на ее возникновение это: и наши физико-биологические свойства (организм у каждого свой), и психологические особенности (травмы детства, характер), и социальное окружение (кто мои коллеги, друзья и есть ли они вообще), и культурологические (духовные или ценностные).
Но самое эффективное лекарство – признание собственного бессилия в попытках изменить другого и нашего прошлого.
Живите, пожалуйста.