Анна Морозовская о детях, родителях и понимании
Давайте сначала разберёмся, какие мы — те, кому сейчас 30-40 лет и кто сам уже воспитывает детей, — и какими были наши родители. А мы совершенно разные. Наши родители — это, в большинстве своём, дети детей военного поколения. Мужчин и женщин, которым пришлось собраться эмоционально и запретить себе чувствовать, потому что им надо было пережить голод, войну и лишения. Согласитесь, не до тёплого контакта с кем-либо, когда надо просто выжить.
Следующему поколению они в плане чувств не передали ничего. Мы, по сути — первое поколение, которое начало «размораживаться». Поколенческая история отмороженных чувств на нас прерывается, потому что накопилась критическая масса мирной жизни. Но, позволяя себе чувствовать, люди начинают не только радоваться жизни, но и встречаются с болью и отвержением, о которых нам ничего не рассказывали. Мы ищем ответы, которых нам не дали. Отсюда сплошь и рядом обида на родителей. Об этом вам любой психолог скажет.
На своих детей мы смотрим и не понимаем, что с ними делать. Фактически нам передали по наследству только репрессивно-дисциплинарную воспитательную модель: к рукам не приучай, корми по часам, учись на «отлично». Интуитивно мы чувствуем, что тут что-то не так, но как себя вести — не знаем. И тогда мы делегируем на сторону родительские функции эмпатии, убеждая себя, что «профессионал лучше сделает».
Рынок же просто реагирует на появившийся запрос и этих профессионалов создаёт. Так ребёнок, кроме мамы, папы и учителя, обрастает педагогической инфраструктурой.
— Получается, что родителей нельзя винить в том, что они не находят контакт с собственными детьми? Уж лучше пусть ребёнок получит недостающее эмоциональное участие в безопасном, контролируемом виде, нежели удовлетворит эти свои потребности неизвестно как и с кем.
— Безусловно. По сути коучинг, взрослый или детский, — это разговор и умение слушать. И обязательно грамотно давать обратную связь, направляя человека, чтобы он сам нашёл правильное для себя решение. Это же самая главная родительская функция — быть терпеливым наставником, умеющим слушать и слышать. И, что особенно важно, принимать выбор ребёнка.
Современному родителю это очень сложно. Он как будто беседует не с отдельным человеком, а с частью себя, которая ещё и с чем-то не согласна. Тогда он начинает либо продавливать, либо убеждать, либо обесценивать желания ребёнка и говорить, что знает, как лучше. Такой родитель и себя-то не принимает, куда уж ему принять другого.
Отстранённому, чужому человеку значительно легче услышать и согласиться с тем, что ребёнок хочет, и вынести вердикт, что ему нужно, например, плавать, а не на скрипке играть.
Иногда коуч — это выход. Если это, конечно, не дань моде и не приступ родительского нарциссизма в виде невротического стремления сделать всё лучше, чем у других. Такие родители видят детей как продолжение себя, как инструмент исправить то, что не получилось у них. Ребёнку не дают права собственного выбора, его миссия — прожить за родителя лучшую жизнь, стать тем, кем не смогли мама с папой.
— Но ведь такое было всегда. Модель, описанная в художественной литературе: ты — часть семьи и будешь продолжать наше дело. Это, конечно, довольно директивная педагогическая концепция, но в ней есть хотя бы экономическая целесообразность.
— Передача мастерства по наследству, семейного предприятия или ремесла основывается на постулате «Я отдаю тебе то, что умею. Сохрани и продолжи». Позиция нарцистичного родителя звучит иначе: «Я отдаю тебе то, что не умею. То, чего у меня не было. Тот опыт, который я не смог взять. Но ты должен».
Нарциссизм основывается на состоянии внутренней пустоты и отсутствии самоценности. Такому человек нужно постоянно сравнивать себя с другими. Тогда он ощущает себя живым. Вне системы оценивания он как бы не существует. Так же как к себе, такой родитель подходит и к своему ребёнку. «Ты должен не просто оправдать мои ожидания, ты должен быть лучше, чем дети соседа. Я буду сравнивать себя через тебя». Но как добиться желаемого — такой родитель не знает, и тогда он смотрит, что есть на рынке. Модная новинка в виде детского коучинга создаёт иллюзию, что сработает.
В самом безобидном варианте — ею просто похвастаются друзьям и знакомым. В самом тяжёлом — постараются «добиться всего».
— Выходит, каким бы ни был современный родитель, он редко может найти общий язык со своим собственным ребёнком.
— Многим из нас очень сложно вступить в контакт с детьми. Часто родители, не зная, что делать, отстраняют от себя детей с помощью гаджетов. Двухлетний малыш, сосредоточенный исключительно на планшете — обычное явление. А когда спохватываются: «Ах, он интересуется только компьютером и телефоном», — уже поздно.
Ребёнок просто не научился общению с родителями, точно так же, как и они не знают, как взаимодействовать с ним. Это двухсторонний процесс, но тон задают взрослые. Не умеющие «отдавать» родители убегают в работу, дела, друзей. Куда угодно, лишь бы не быть со своим ребёнком. В подростковом возрасте это переходит в кризис, и тогда уже без специалистов не обойтись.
То, что сейчас происходит с обществом, я называю «социальный аутизм». Люди ещё никогда не были настолько разобщены друг с другом. С одной стороны, действительно пропала необходимость держаться вместе ради выживания, а технологии позволяют с аптекарской точностью дозировать и фильтровать общение. С другой — исчезают навыки контакта, коммуникации, эмпатии.
Не случайно мы видим сейчас такой активный рост психологии, психотерапии, различных школ саморазвития и йоги. Люди пытаются найти ответы, потому что испытывают состояние брошенности.
— Что же делать? Может, детям тоже стоит заниматься йогой?
— Йога — это всё же духовная практика. Там нужно закрывать глаза, сосредотачиваться на себе, чувствовать своё тело. Ребёнок не может это делать полноценно. Ему это невыносимо и неполезно. Он в мир смотрит, впитывает его. Его стремление — взять от мира как можно больше. Детям нужны подвижные игры, гимнастика без медитаций и пранаям.
Что же касается взрослых, то здесь всё зависит от желания что-то делать со своим внутренним разладом. Мы все состоим из духа, материи и души. Если работать с одним направлением, будут меняться и все остальные. Для себя я выбираю работу через тело, когда задействуется гормональная и эндокринная системы. Через биохимию организма я работаю с моральными травмами, запечатленными ещё в детстве. В общем, это то, что делала йога во все времена.
Для нормального среднестатистического человека достаточно простых вещей: воздуха и движения. Человеку нужно спокойствие и защита, тогда он открыт для контактов. Чтобы повернуться к своему ребёнку, родитель сам должен чувствовать себя спокойно и защищённо. А если ещё и чувство радости присутствует — гармоничный союз в семье обязательно сложится.